В те годы владыкой лучников был Фэси-ллун-Гилмалас, Хитрый Лебедь, а правителем мечников – Дану-эн-Налиссар, Несчастливый Создатель.
У Гилмаласа была красавица-дочь Нели-ллун-Телевиэль, Черная Сойка, в которой отец души не чаял. Телевиэль была светла, как солнце; ее золотые локоны, ее глаза цвета ясного неба, ее хрустальный смех и улыбка богини покорили многих эльфов, но никому она не отдавала свое сердце.
Налиссар же был отцом троих сыновей, беловолосых, как его покойная жена. Гин-эн-Аэлнесс, Певчая Птичка Судьбы, старший, обладал даром предсказания. Он был молчалив и нелюдим, редко принимал участие в пирах и советах, чем несказанно огорчал отца, который, впрочем, не препятствовал ему в этом – еще давно Налиссар решил назначить правителем Мечников после себя среднего сына. Аэлнесс предпочитал пропадать целыми днями в лесах Тинувиллона, бродя по его тропкам и тихонько напевая печальные песни.
Средний, Кали-эн-Галюнди, Воин Хаоса, был полной противоположностью своему брату. Характер его был горяч и весел. Любил он шутить и пировать, а более того – участвовать в воинских турнирах. Но вместе с тем был он умен и справедлив, и клинок его никогда не поднимался на безвинного.
Младший сын, Соли-эн-Тинебрир, Белоснежный Туман, в те годы был еще совсем маленьким. Он был любознательным и тихим, беспрекословно слушался старших – отца и Галюнди, но больше всех восхищался Аэлнессом и любил его больше прочих.
Те годы были затишьем перед великой бурей, когда даже Камул, враг эльфов, прозванный за свои злодеяния НильмандэлемГаэлиндилом, или Темным Змеем, оставил Тинувиллон и не нарушал его покоя. Но время приближалось. Аэлнесс, предчувствуя грядущие перемены, все больше отстранялся от своих сородичей и все чаще покидал отчий дом, уходя в леса. Галюнди при дворе Налиссара тоже видели редко – он пропадал на границах, а в глазах его появился странный блеск, пугающий отца. Тинебрир рос и учился, по-прежнему относясь к старшему брату как к божеству.
И вот настал тот день, когда мирная жизнь Тинувиллона кончилась. Галюнди вернулся домой после очередного рейда. Он вошел в тронный зал дворца Гилмаласа в полном боевом обмундировании. За ним следовали 6 его верных друзей и ближайших союзников, практически побратимов, все при мечах, луках и в доспехах.
Налиссар в то время был там же. С недоумением и тревогой глядел он, как его сын и воины приближаются к нему и владыке Гилмаласу.
- Что это значит? – вопросил, нахмурившись, глава Лучников, глядя на это шествие.
Вместо ответа Галюнди и два его побратима, Гильмандил и Гелорфин, преклонили колени перед троном.
- Владыка Гилмалас! Отец, - обратился к двум повелителям Галюнди. – Я и мои братья испрашиваем у вас разрешения взять в жены смертных дев, которых мы встретили и полюбили.
Гилмалас побагровел от ярости и вскочил с трона.
- Да как вы смеете! – закричал он, и голос его был страшен. – Люди – наши главные враги! Они мерзкие, подлые твари, недостойные даже лицезреть чистоту и свет бессмертных эльфов! Неужели вы забыли, скольких благороднейших Лину и Саэллат уничтожили они в Темные годы?
Потом его пылающий гневом взор обратился на побелевшего Налиссара.
- Как посмел твой сын приходить сюда с подобной просьбой? Или ты тоже считаешь, что брак между эльфом и смертным – это достойная мысль?..
Вперед выступили еще четверо – Эовилит, Иссилиндэль, Белирил и Финурит.
- О, владыка, - с поклоном обратились они к Гилмаласу. – Хоть мы и не стали женихами смертных дев, но мы поддерживаем своих друзей в их стремлении к объединению наших народов. Хватит нам сидеть взаперти в лесу, как диким зверям! Посмотрите на остальной мир, посмотрите, как он развился. И Вы увидите, что смертные теперь иные, чем были в Темные годы.
- Смертным никогда не стать иными, - прошипел Гилмалас, еще более взбешенный словами друзей Галюнди. – Но если вы считаете по-иному, тем же лучше для вас, ибо надеяться вы теперь можете только на своих смертных. Я изгоняю вас из Тинувиллона, а также всех, кто вам сочувствует.
Эти слова как громом поразили всех присутствующих, а более – Налиссара и Тинебрира, тихонько подслушивающего под дверью.
Галюнди и его побратимы поднялись с колен. Лица их были суровы.
- Что же, если это воля владыки, то мы не смеем ее оспаривать, - спокойно ответил Галюнди. – Через месяц мы уйдем из Тинувиллона.
И с этими словами воины развернулись и покинули зал. Налиссар, издав горький вскрик, последовал было за ними, но Гилмалас велел ему остаться.
Проходя мимо застывшего Тинебрира, Галюнди улыбнулся брату и потрепал его по белым волосам.
- Не печалься, братишка, - произнес он. – Мы когда-нибудь свидимся, обещаю. А сейчас беги, найди Гина, - Галюнди называл старшего брата Гином только в редких случаях.
Тинебрир, едва сдерживая слезы, побежал искать Аэлнесса. В покоях его не было, и Соли направился в лес, надеясь отыскать брата там.
Спустя некоторое время, Тинебрир заметил краешек одежд Аэлнесса среди деревьев. Ему ничего не стоило незамеченным идти за братом – по крайней мере, ему так казалось. Гин внезапно остановился и, повернувшись к зарослям папоротника, в которых притаился Соли, поманил его рукой.
- Ты знаешь, что было во дворце? – спросил Тинебрир, выбираясь из кустов.
Аэлнесс кивнул, а когда младший брат подошел поближе, опустился на корточки и положил ладонь на макушку Соли.
- Я знаю, - проговорил он. Лицо его было бесстрастно, и только в глубине золотисто-карих глаз, похожих на залитую светом кору дерева, мелькнуло горе. – Но я ничем не могу помочь. Прости меня, но мое время пришло.
- Какое время? – спросил совершенно сбитый с толку и от этого еще больше напуганный Тинебрир. – Для чего?
Вместо ответа Аэлнесс привлек брата к себе.
- Прощай, Соли, - прошептал он на ухо Тинебриру. – Береги отца, но будь готов, что его тоже скоро не станет. Будь сильным и всегда помни, кто ты.
После этого Аэлнесс поднялся и, не глядя больше на Соли, быстрым шагом направился к утесу.
Тинебрир побежал за ним, размазывая по лицу слезы. Непонятные слова Гина напугали его сильнее, чем гнев Гилмаласа и горе отца. Но Аэлнесс шел быстро; лес словно расступался перед ним, смыкаясь за его спиной, и поэтому там, где Гин проходил как по ровной дороге, Тинебрирпродирался сквозь колючие кусты, спотыкался о коряги и запутывался в паутине.
Соли почти потерял Аэлнесса из виду, но он знал, куда брат направляется, и поэтому упрямо ломился через подлесок. Но все же он опоздал.
Когда Тинебрир, исцарапанный и с паутиной в волосах, выскочил на утес, Гин уже стоял там. А рядом с ним высилась черная фигура, заставившая Соли вспомнить все детские страшилки о НильмандэлеГэалиндиле. Темный Змей – а это был он, без сомнения – при виде Тинебрира схватил Аэлнесса, кажущего рядом с ним тонкой березкой, за запястье и притянул к себе. Гин обернулся, и в его взгляде, брошенном на брата, сверкнула тоска.
«Прости» - прошептали его губы. Темный Змей привлек Аэлнесса к себе и, взмахнув черным, как сама ночь, плащом, исчез вместе с Гином.
Пораженный увиденным, Тинебрир еще долго стоял на утесе. Но, наконец, горькая правда достигла его понимания, и убитый горем Соли поплелся во дворец.
А там трагедия достигла своего апогея. Телевиэль, юная дочь Гилмаласа, будучи тогда беременной, вошла в тронный зал, не заметив притаившегося на своем обычном месте Тинебрира. Гилмалас сидел на троне, похожий на угрюмого коршуна, но при виде дочери черты его лица смягчились.
- Нели, дочь моя, - ласково обратился к ней владыка Лучников.
- Отец, - прервала она его приветствие. – Я хотела рассказать об этом после, но, видя, как ты обошелся с моим названным братом Галюнди, я не в силах больше молчать.
Гилмалас нахмурился, а Телевиэль продолжила:
- Я знаю, ты думаешь, что я беременна от твоего советника, Тилганда, но это не так.
Глубоко вздохнув, она произнесла:
- Отцом моего ребенка является Исвир из рода людей.
Гилмалас, не шевельнувшись, сидел на троне. Взгляд его помертвел, а кожа цвета белой кости стала походить на серый пергамент. И даже золотые волосы, казалось, потускнели.
- Я ухожу с Галюнди и его людьми, - продолжила Телевиэль.
- Нет, - мертвый голос опозоренного отца прозвучал еле слышно. – Ты останешься здесь, даже если мне придется заковать тебя в цепи. Твоим мужем станет Тилганд. А мой внук, - его глаза на миг сверкнули прежней силой, - не будет полукровкой! Мой внук – чистокровный эльф!..
Гилмалас приставил к дочери охранников, чтобы она не смогла сбежать с Галюнди. И тогда Эллор-эн-Триомбор, Яркая Осень, брат Телевиэль по матери, решил покинуть Алюрианд – он был не в силах смотреть на творящиеся в городе дела. К нему присоединились 100 эльфов, верных ему. Триомбор ушел на северо-восток Тинувиллона и основал там поселение, названное ЭльэгланЭлбримейл, Сердце Леса. Впоследствии живущие там эльфы стали называть себя лесными.
Горе и тоска воцарились во дворце. Гилмаласнедвижим сидел в тронном зале, похожий на статую. Налиссар, узнав об исчезновении старшего сына, казалось, лишился ума от горя – он бродил по лесам, плача и стеная о своих сыновьях, и ни до кого ему не было дела. Телевиэль и Галюнди сильно сблизились. Когда Соли видел кого-то из них, то уже через секунду замечал и второго. Не находя себе места, он пытался подходить к ним, но его мягко отправляли куда-нибудь – собирать ягоды или читать книги.
Через двадцать дней Телевиэль родила. «Ребенок родился мертвым» - сообщили всем, и только Тинебрир знал, что сына Нели передала Галюнди, с тем, чтобы он вырос свободным, чтобы знал, кто его настоящий отец.
Не в силах держать в себе такие тайны, но и не имея возможности никому поведать об этом, Соли заболел. Он бился в лихорадке, и из-за нее пропустил момент отъезда Галюнди. Поправившись, Тинебрир не мог себе этого простить. Он слонялся по дворцу, не зная, чем себя занять и не имея возможности отвлечься от мрачных мыслей.
Однажды его увидел Гилмалас. Став за прошедший месяц стариком, он шелестел по коридорам дворца полами своих одежд, похожий напризрака самого себя.
- Отправьте его на границу, - прошелестел Гилмалас, указав на Тинебрира.
Его приказ был выполнен уже на следующий день. И хотя Соли считался еще недостаточно взрослым, чтобы идти в армию – ему было всего 90 лет – приказ владыки никто не посмел оспаривать.
Через год ему пришла весть о смерти отца.Налиссар, обезумев от горя, бросился в воды океана с утеса, на котором так любил стоять Аэлнесс. Говорили, что перед смертью он издал ужасающий вопль, и поэтому утес с тех пор стал называться Тол Нэлерианд, Утес Крика Горя.